Я выкладываю последний на тот момент номер GQ с "Людьми года" на обложке. Прохоров указывает на ресторатора Аркадия Новикова и говорит:
- А вот этого товарища я хорошо знаю. А больше здесь никого не знаю.
- Да неужто Лагутенко не знаете? И Шнура?
- Нет, - в глазах у него озорное ребячество. - Я телевизор вообще не смотрю.
- Но музыку-то вы слушаете. iPod у вас есть?
- Нет, честно, я даже не очень понимаю, что это такое. У меня, как видите, и компьютера нет. И телефона мобильного тоже.
- Господи, как же вы живете?
- Вообще технику не люблю. У меня секретарь есть. И телефон в машине. Я 12 часов на работе. Зачем мне ночью мобильный телефон? Человек, который носит с собой мобильный телефон, - просто раб. Упаси бог, не хочу никого учить или давать советы. Знаете, я всегда придерживаюсь Ларошфуко: "Почему старики любят давать хорошие советы? Потому что у них уже нет сил подавать дурные примеры". Я лучше буду подавать, хм... примеры, чем учить людей жить.
Про удовольствия
- Про примеры. Мода на Куршевель от вас пошла...
- Знаете, у нас о жизни богатых людей судят по мыльным операм: как будто они только и делают, что целыми днями лежат под пальмами и тусуются на дискотеках. Мягко говоря, это сильно преувеличено. Я, как и многие российские люди, люблю веселое застолье... Когда мы с сестрой росли, у нас каждый день были гости. Дом всегда был открыт. И у меня такая же жизнь: много друзей, приятелей, я очень люблю устраивать праздники. По пятницам два раза в месяц обязательно хожу в клуб. Танцевать люблю.
- О вашем веселом нраве слагают легенды.
- Помните классическое изречение: "Все глупости в мире делаются с серьезным лицом"? Вы знаете, я считаю, чем больше радости и удовольствий человек может себе позволить, тем лучше для него и мира в целом. Моя философия - это креативные идеи и удовольствия. Если удается совместить и то, и другое, это и есть человеческое счастье. Но оно у каждого свое. Поэтому я никому не навязываю свою модель жизни, она комфортна лично для меня.
- Давайте сначала про удовольствия поговорим.
- Их у меня три. Начну с последнего, с еды. Я прирожденный гурман, дружу с поварами, они приезжают ко мне в офис, готовят. В детстве мама не могла заставить меня есть, например, творог с комочками. Или мясо, если мне вкус не нравился. Сейчас я придерживаюсь того же. Если еда некачественная, я лучше вообще есть не буду.
- А у вас не было планов свой ресторан открыть?
- Я считаю, что это непрофессионально. Хороший ресторан должен содержать человек, который присутствует там все время. Можно сделать ресторан итальянской кухни на пять баллов, как Mario. Но там сидит хозяйка. Как только будет больше трех ресторанов, качество где-нибудь упадет. А я люблю, чтобы было пять баллов. В Москве, например, есть такой ресторанчик "Бурчо". Это жуткая стекляшка, но хинкали там лучшие в мире.
- Знаю такой сарай на Савеловской.
- Именно. Но у них гениальные совершенно хинкали! Я с друзьями туда раз в месяц езжу.
- Значит, Абрамовича можно встретить на Земфире, Дерипаску - на концерте Лагутенко, а вас - в ресторане.
- Необязательно. У меня очень хорошая кухня дома: всегда лучшая еда и лучшее вино.
- Много пьете?
- Сам я не пью, поэтому веселюсь трезвым. Я могу выпить с едой полбокала вина. Ни разу в жизни не пробовал ничего крепче 20 градусов. Ни водку, ни коньяк, ни текилу, ни виски. Многие не верят.
- Это как-то со здоровьем связано?
- Со здоровьем у меня пока, тьфу-тьфу-тьфу, все замечательно. Я просто на вкус крепость не переношу. Даже конфеты с ликером не могу есть. Но дома вино должно быть лучшее. Кстати, лирическое отступление. Я считаю, что самая большая проблема нашей страны - это отсутствие культуры повседневности. Мы всегда с презрением относимся к быту. Эстетическое отношение к жизни, которое так развито в Европе, у нас напрочь отсутствует. Мы считаем, что классическая музыка - это хорошо, книги - хорошо, искусство - хорошо. А вот разбираться в еде, вине, стиле - плохо, вроде как недостойно.
О культуре
- Ну да, страна великих писателей и гнилых сортиров.
- В России читают Льва Толстого и, простите, "ходят" мимо, бумажки на улицах кидают. У нас произошла подмена понятий: культуру путают с формальным образованием. А ведь именно бытовая культура формирует человека. Даже если брать производство... Первое, на что я обращаю внимание, - рабочее место. Поэтому, когда я был генеральным директором "Норильского никеля", я ввел рабочую одежду, сделал ремонт всех бытовок, столовых. Рабочий должен зайти в чистую «евроремонтную» бытовку. Тогда ему станет стыдно, что он пришел в грязных штанах. Это неизбежная вещь. Затем можно требовать повышения производительности труда и всего остального. Правда, поначалу русский человек все разрушает. Вот, сделали мы бытовку - и там сразу открутили умывальники. Не хотите - не надо. Вычли из зарплаты и поставили новые. Еще раз скрутили - еще раз вычли. Через полгода привыкли. Сами стали следить.
- Начали мы с гедонизма, а кончили проклятой русской жизнью - грязными сортирами и воровством.
- Я человек системы, все взаимосвязано. Масштабные задачи всегда захватывают, а вот простыми вещами, рутинными, как-то скучно заниматься, о них вроде даже стыдно говорить. Это так по-русски. Но, если под масштабную задачу не подведен прочный фундамент, она постепенно превращается в фикцию. Как это было при советской власти. Мы же героические поступки любим: реки разворачивать, стройки глобальные. Не то чтобы я был против, одно другому не мешает. Просто первичная задача какая? Если посмотреть на историю нашей страны, у нас всегда ради глобальных задач жертвовали жизнью людей. А в европейской культуре, наоборот, ценность человеческой жизни превыше всего. Если принять, что человеческая жизнь лежит в основании культуры, то ответьте, что важнее для конкретного человека? Правильно, маленькие радости.
- Я так понимаю, что теория малых дел или маленьких радостей лежит в основе Благотворительного фонда Михаила Прохорова. Не поддержка всего прекрасного вообще, а развитие региона Норильска. Не слишком ли провинциальные задачи ставит перед собой человек, который входит в сотню самых богатых людей планеты?
- Вот смотрите: глобальную задачу поставить очень просто. Нашел идею, объявил о ней во всеуслышание, и так как она глобальная, то рассчитана не на сегодня, а на 15-20 лет. В результате можно ничего не делать. Я так не умею, я человек крайне практический. "Норильский никель" - это целая страна. Хотя Норильск - полуостров, и люди называют другую землю материком. У них абсолютно островное сознание. Там сложилась специфическая культура, замешанная на ГУЛАГе. Чтобы что-то менять, нужно менять всю систему. Прежде всего, надо двигать культуру - от бытовок до городского пространства, пробудить сознание, инициативу, интерес к жизни, а потом менять производство, а не наоборот. Сначала культурная революция, потом промышленный переворот. Так всегда.
- Ваш фонд еще покровительствует опере эпохи барокко. Барокко-то здесь при чем?
- Фонд силен, прежде всего, в региональной части, но мы также стремимся реализовать и некоторые эксклюзивные проекты. Да, фонд поддержал постановку оперы "Борис Годунов". Во-первых, это интересно, она посвящена переломному этапу в русской истории; во-вторых, сам жанр барочной оперы в России прочно забыт. Когда группа энтузиастов занимается необычным делом, нам это интересно. Я еще оркестр Михаила Плетнева поддерживаю, театр-студию Льва Додина...
- Театр любите?
- Парадокс в том, что не очень. Я в этом смысле счастливая находка для культурного сообщества. У меня нет ни слуха, ни голоса, и я не люблю петь. Я равнодушен к театру, оперы просто не люблю, но я понимаю их значение. Я рассматриваю культуру как важнейший рычаг социальных изменений. Я участвую лишь в выработке стратегии. А вот наполнение - это вообще не моё. За него отвечают эксперты по каждому из направлений. Многое из того, что мне предлагают, мне не нравится, но я не считаю возможным говорить об этом экспертам. Я стараюсь не выказывать свои пристрастия.
- Хорошо. Театр не нравится, опера тоже. Может, есть любимые фильмы, книги?
- Слово "любимый" у меня всегда связано со словом "ограниченный". Я люблю многие вещи, поэтому у меня нет любимой книги, нет любимого музыканта, нет любимого фильма. Все хорошо к месту. К тому же в некотором смысле я немножко Шерлок Холмс. Зачем знать то, что не помогает в работе? Я художественную литературу вообще не читаю. У меня нет времени, да и неинтересно, если честно. Иногда по выходным смотрю разные работы по функционированию и переустройству систем, про теорию хаоса. Что-нибудь из Фукоямы. О мировой экономике. Мне все время нужно быть в курсе новых открытий и тенденций. Я должен предсказывать будущие проблемы.
Западные фильмы смотрю только в самолете, и в основном это дурные боевики, чтобы отвлечься. Из российских картин мне нравится "Бригада", "Двенадцать", пожалуй, "Брат" и "Штрафбат".
- "Бригада" - это что, фильм про вас?
- Нет, я был с другой стороны, извините. Я с такими, как бригада, боролся.
- Ну, слава богу.
- Вы же понимаете, если вы были кооператором в конце 80-х, вы не могли не контактировать с криминальной средой. Я никогда никому не платил, поэтому были определенные сложности. Но мы их героически преодолевали.
Про спорт
- Газеты читаете?
- Две: "Коммерсантъ" и "Советский спорт". Я спортом сильно увлекаюсь. Это, кстати, мое второе самое большое удовольствие в жизни. Собственно, я совладелец баскетбольного клуба ЦСКА, футбольного клуба "Москва", хоккейного ЦСКА. У меня отец больше 20 лет работал в Спорткомитете СССР, поэтому спортивная жизнь у нас бурлила с самого раннего детства.
- Я вас сейчас оторвал от спорта?
- Нет, у меня будет двухчасовая тренировка вечером. Я каждый день занимаюсь.
- А чем именно?
- Кикбоксинг, различный функциональный тренинг под те виды спорта, которыми увлекаюсь. А это аквабайк, футбол. И акробатика: прыгаю на батуте. Я занимаюсь по собственной системе, мне одного вида спорта недостаточно, мне нужна гармония различных нагрузок. Я ставлю себе задачи и медленно продвигаюсь вперед. Для меня это и хобби, и часть общефункционального процесса, спорт словно наркотик. Он помогает всегда быть спокойным, тонизирует. У меня железные нервы. Так что по Чехову - и душа, и тело. Я когда бегу десятку, для меня это идеальное время подумать. Я бегу, и все концепции сами собой додумываются.
- А кикбоксингом как вы занялись?
- Да я еще в школе увлекся карате, потом другими видами спорта, а затем где-то в 1987 году решил возобновить. Начал опять с карате, но вскоре переквалифицировался на кикбоксинг.
- Это же достаточно агрессивный вид спорта.
- Да, он жестокий. В голову мне бить нельзя, а по корпусу - все по-взрослому. Я только боями и занимаюсь. Для меня тренировка - это не работа над техникой, это спарринг два раза в неделю. Последние 18 лет меня тренирует довольно известный человек, Юрий Рындин, ныне президент Российской федерации кикбоксинга.
- Вы сказали, что вы очень спокойный человек именно по этой причине.
- У меня хорошие нервы, я никогда не выхожу из себя. Видимо, это надо как-то компенсировать. Хотя проигрывать не люблю.
- Много дрались?
- В армии первые месяцы - по два-три раза в день. Кто служил в армии, знает, что я имею в виду. Ну, во дворах дрались, конечно. Ну а так - это для удовольствия. Мне есть с кем драться в моей непосредственной работе. Поэтому самоутверждаться кулаками необязательно. Тем более настоящий мастер побеждает духом. Это восточная философия. Когда мастера встречаются, они смотрят в глаза друг другу, и один признает поражение. А кулаками махать - последнее дело... Еще я увлекаюсь горными лыжами, только в экстремальном варианте. Никаких расчищенных трасс.
Про Куршевель
- Как же вы без Куршевеля будете жить? Там же лучшие спуски в Европе.
- Вы сами понимаете, пока передо мной не извинятся за эту провокацию, я во Францию не поеду. Думаю, что смогу их убедить извиниться.
- Вы любите французскую гастрономию, французские Альпы. Потерять Францию, наверное, неприятно.
- Абсолютно нет. Нормальный человек не может зависеть от одной отдельной заграницы. Но я на куршевельский эпизод смотрю как на жизненный опыт, который тоже позитивен.
- Вы от ареста испытали шок?
- Нет. Я классический кризис-менеджер. Чем тяжелее ситуация, тем больше она меня эмоционально будоражит. И мне было интересно подавить следствие. Так что, в принципе, я не без гордости сознаю, что не всем удавалось проторчать четыре дня во французских застенках.
- Виза-то шенгенская у вас есть?
- Виза шенгенская у меня есть.
- Иными словами, этот скандал не коснулся свободы передвижений?
- Ограничений никаких у меня нет.
Про женщин
- Как-то я общался с пиарщиком из "Интерроса", он на Потанина работал. И вот после одной из ваших вечеринок сидит парень весь бледный, газеты листает, а у самого руки дрожат. Боится увидеть фото с вечеринки. И все время приговаривает: "Ну, когда же он женится?". Так когда же вы женитесь?
- Я очень рано начал заниматься бизнесом, когда еще учился в институте. Не до семьи было. В 1985 году я сформировал сеть бригад для таких же, как я, вернувшихся из армии: мы разгружали вагоны. Два-три раза в неделю ездили к шести утра и зарабатывали 30-40 рублей в день. Я три года этим занимался, мы получали по 400-500 рублей в месяц. У нас не было проблем. Всю стипендию я отдавал родителям. Еще давал 100 рублей в общую семейную копилку и был этим дико горд. На веселье у меня, обычного студента, были свои деньги! Затем я создал кооператив, который поначалу варил джинсы. В нем отработало множество моих нынешних друзей. Наверное, за всем этим я и пропустил тот период, когда люди занимаются поиском своей второй половины. У меня была куча дел, учился я на "отлично". Нет, вру, одна четверка была на последнем экзамене по международному праву...
- И все-таки. Ходил слух, что вы в 42 года женитесь, то есть прямо сейчас.
- Эта история была ровно наоборот. Я поспорил с одним своим приятелем еще в институте, что не женюсь до 42 лет. Слово я сдержал - до 42 не женился.
- А дальше?
- А дальше будет видно. Как я жил 15 лет назад, так и живу в свое удовольствие. Зачем же все менять? Когда что-то надоест, тогда и надо менять. Я считаю, что любая привязанность ограничивает личность. У человека, который женат, есть бытовые обязательства. У меня их вообще нет. Мне не надо идти за молоком, выносить мусор и стирать пеленки, это я образно, конечно. И я от этого кайфую.
- Понятно, вы захолостели окончательно.
- Никогда не говори "никогда". Столько уже на этом обжигались! Старые холостяки начинают постепенно бояться, что их кто-то схватит. Вот я абсолютно не боюсь. Схватят - значит, схватят.
- Вы должны вдвойне бояться, потому что у вас очень много денег.
- Не боюсь вообще.
- Не боитесь, что будет, как говаривала Раневская: "Ему нужна не я, а моя жилплощадь"?
- Абсолютно нет. Я считаю, что это полный бред. Нельзя отделить человека от его достижений. Поэтому мой рецепт таков: если испытываешь кайф от отношений, не надо копаться. Почему? Не надо радость любви портить собственными домыслами: чего это она со мной? Ну какая тебе разница? Если тебе хорошо. По-простому, пусть лучше тебя 2-3 года цинично используют, и ты живешь в полном кайфе, чем двадцать лет мучаешь себя всякими сомнениями. Нравится - пользуйся, не нравится - расходись.
Про миллиарды
- Получается, что в личной жизни вы не живете как бизнесмен. Скорее сегодняшним днем.
- В быту у меня никакой стратегии нет. В то небольшое время, которое остается после работы, я радуюсь жизни. Оттого, наверное, и отдых у меня бурно проходит, чтобы не было такого: хочу обратно, на работу. Хотя работать по 12 часов в сутки - мое первое и самое большое удовольствие в жизни. Это как наркотик. Я на работе все время энергетически заряжен. Не понимаю, как это можно прийти домой, лечь на диван и ничего не делать. Еще я не понимаю, зачем люди на работе делают комнату отдыха.
- Видимо, чтобы трахаться с секретаршей.
- Но работа - это же святое! На работе работают!
- Forbes предполагает, что ваше состояние насчитывает 15 миллиардов долларов.
- Понятия не имею. Есть такая пословица: если вы знаете, сколько у вас денег, вы не миллиардер. Поэтому пусть считают другие. Мне это неинтересно.
- Но вы согласны с вашим местом в российском или американском рейтинге журнала Forbes?
- Мне все равно, честно.
- Вы когда от денег впервые кайф ощутили?
- Дважды. Первый раз, когда я разгружал вагоны и заработал 300 рублей. Представляете, в 20 лет! Я ощущал себя мужчиной. Второй раз - когда купил в 1988 году 13-ю модель "Жигулей". Двухлетку, между прочим. В "девятки" и "восьмерки" я не влезал, у меня ноги упирались в торпеду. Дикий кайф, когда через три месяца любую девушку можешь пригласить в кооперативное кафе. Все остальное вообще никакого смысла не имело. И я больше остроты не помню.
- А когда вы поняли, что очень богаты?
- Да я вообще об этом не думал. Речь идет об эффективности твоего труда. В чем-то же надо ее измерять. Вот у нас измеряют бизнес в деньгах. А мне просто моя работа нравится, я сюда каждый день с радостью хожу.
- И все же стиль жизни у вас сильно изменился.
- Ну, естественно, возможностей сейчас больше. Но ночевать я могу где угодно. Для меня шик не имеет никакого значения. Я с удовольствием езжу в Турцию кататься на серфе. И там есть отель две звезды. Меня все друзья ругают. Там кондиционер не работает, воды нет. А мне это напоминает студенчество, когда я в лагеря ездил. Я просто кайфую. Такой спартанский образ жизни. Единственное - еда должна быть хорошая.